люблю ушами
Все вокруг бешеные, или это я тормоз? К чему эта беготня? Эти эмоции по любому мизерному поводу? Хм. Самое веселое - смотреть, как человек ляпнув что-то сгоряча, понимает вдруг свою неправоту, бесится от этого [и от своей неспособности взять и извиниться] и срывается уже по-полной. Я молчу и смотрю задрав брови повыше. Помогает, но у меня четвертая морщинка на лбу уже вырисовывается.
Набитый троллейбус в пробке на Дмитровке в три часа дня - это сауна на колесах.
Поменяла типа того дизайн. Ромашки какие-то неубедительные, да хрен с ними, пусть остануться. А кошка вообще не в тему, но чем бы ее заменить? Пришлите мне замену кошки на у-мейл)
В набитом троллейбусе у меня начинаются глюки - идет снег. Потом снег начинает залетать в окна и кружиться по троллейбусу. Температура сауны при этом не меняется. А странно.
На Пласибо мы не пойдем, т.к. слишком жирно. 2600 - это сто баксов за Пласибо! Ага, я поллета на эти бабки буду на концерты ходить... *обидно, досадно, но ладно...*
Снег оказывается тополиным пухом. Двадцатого мая. Тополиный пух. Глобальное потепление гладит по голове всех и каждого, бесплатно.
Высокий уровень образования в смысле суицидорасположенности – вещь опасная. [Григорий Чхартишвили «Писатель и самоубийство»]
Набитый троллейбус в пробке на Дмитровке в три часа дня - это сауна на колесах.
Поменяла типа того дизайн. Ромашки какие-то неубедительные, да хрен с ними, пусть остануться. А кошка вообще не в тему, но чем бы ее заменить? Пришлите мне замену кошки на у-мейл)
В набитом троллейбусе у меня начинаются глюки - идет снег. Потом снег начинает залетать в окна и кружиться по троллейбусу. Температура сауны при этом не меняется. А странно.
На Пласибо мы не пойдем, т.к. слишком жирно. 2600 - это сто баксов за Пласибо! Ага, я поллета на эти бабки буду на концерты ходить... *обидно, досадно, но ладно...*
Снег оказывается тополиным пухом. Двадцатого мая. Тополиный пух. Глобальное потепление гладит по голове всех и каждого, бесплатно.
Высокий уровень образования в смысле суицидорасположенности – вещь опасная. [Григорий Чхартишвили «Писатель и самоубийство»]